Бонус - Страница 53

Вот и сейчас. Их четвёрка, я один. Но не атакуют, ждут. Когда ещё четвёрка подойдёт. Ничо. Больше народу – меньше кислороду. Однако проблема. Как пел Семёныч, "Бензин, моя кровь, на нуле". Так, четвёрка с запада, а эти, что наверх ушли, выходят на встречный им. Курс. Похоже, хотят одновременно и с двух сторон. А мы в лобовую! Что, свежа память!? Не ндравица! Отворачивают и уходят вверх, не доведя пикирование до атаки. А у меня, благодаря этому, остаётся как раз вдосталь времени на то, чтобы, в который уже раз повторив тот самый, безобразно заигранный сегодня финт с боевым разворотом, убить ведущего вновь прибывшей группы и снова прослаломить между оставшейся тройкой. Похоже, однако, ушедшая от лобовой четвёрка заполучила по радио полновесных, или стыдно стало, но, не набрав толком высоты, они пытаются атаковать на виражах, бестолково, но их, с теми тремя, что тоже вернулись, семеро, и бензин, блин, бензин! К тому же, выдав последнюю куцую очередь, замолкли БСки, а "сто десятые", прекратив блокировать аэродром, присоединились к всеобщей катавасии, ходя кругами чуть в стороне и выжидая момент. Крылатым телом своим бешено вьюсь среди очередей и чешуйчатых камуфляжей, умудряясь избегать попаданий – и только… Мир сузился до пределов, очерченных текущей схваткой, движок засбоил уже разок на особо крутом выверте, будто сердечко при аритмии, вот-вот обрежет. И вдруг – сверху. Угрозы оттуда не ощущалось – никакой! Совсем без малого не задев мне правую плоскость, беспорядочно сваливается что-то непонятное, разбрасывая обломки и пуская дымы. Вот так и гибнут обычно асы – не от особо мастеровитого противника, а волею тупого случая… Не умаляя заслуг Кожедуба с Покрышкиным, им ещё и везло. Было много не хуже них, но – зенитный снаряд с первого залпа, отломившаяся из-за забитых кувалдой болтов плоскость, обычная авиакатастрофа при перелёте пассажиром, как у Мёльдерса в той реальности, или дурацкая бомба, как у него же в этой. Мысли текут неспешно, потому что движок обрезало, и я, успев быстрыми кренами из стороны в сторону уклониться от пары вялых атак, планирую на посадочную. А в небе властвует четвёрка Яков. Неведомо откуда взявшихся, но с хорошими запасами высоты и скорости прошедшихся сначала верхом и теперь, широченным виражом, пробивающих пространство моего воздушного боя насквозь. От недавно ещё гордой шестёрки "худых" – одного я всё же успел вывести из боя той последней куцей очередью – осталась тройка. На всех парах уходящая на запад. Наученные уже горьким опытом "сто десятые" намылились туда же ещё раньше, то есть сразу, как только, и Яки азартно бросаются вдогон.

Я же, выпустив шасси, спокойно сажусь в пологом планировании на в очередной раз – несильно – пострадавшую от бомб ВПП аэродрома Жабчицы. Запущенный адреналином компутер в башке всё ещё пашет, так что умудряюсь точно просчитать не только посадку, но и заезд, по инерции, на родную стоянку. Пижонство, конечно, но – выпендрон нам не чужд, как говаривал один мой приятель в том будущем. Не совсем так, правда, он это излагал… впрочем, неважно.

Когда машина остановилась, некоторое время просто сижу в кабине, наслаждаясь ощущением абсолютной полноты бытия. Как же это всё-таки здорово – жить! Особенно после того, как едва не умер. Затем, отстегнувшись, рывком поднимаюсь с парашюта, откидываю боковую панельку и спрыгиваю по плоскости на землю. Коля уже ждёт и, едва увидев поднятый вверх большой палец моей правой руки, с просиявшей радостью чумазой физиономией бросается к капоту. Я же топаю к КП.

Первым попадается навстречу Жидов. Стоит передо мной – не пройти – и внимательно так смотрит. В глаза. Вид у него при этом какой-то особенно унылый и грустный. Покинутый, что ли. После чего внятно произносит – "А пошёл ты…" – и неспешно утопывает в сторону столовой. На КП рулит новый уже капитан. Раньше не встречал. Довольно рослый и крепкий, лицо мужественное, крупный прямой нос, кажется, пострадал, в драке, что ли, но совсем слегка, взгляд чуть прищуренных глаз внимательный и жёсткий. Представляется – старший политрук Сиротин. Вячеслав Фёдорович. Ну да, у него же шеврон на рукаве… Комиссарский. Звезда. Серпасто-молоткастая. Когда шагнул ко мне, понял, почему не в небе. Ранение в ногу, не тяжёлое, похоже, но летать с таким – только "мессеров" радовать. Доложился, как положено. Пошли вопросы, но излагает спокойно, не матерясь. Совсем. Люблю, когда так. Объясняю для тупых, что забыл переключить, на четырёх тысячах, высотный корректор, из-за чего стал ненормально работать двигатель, решил было вернуться на аэродром, но по дороге вспомнил про корректор и вернулся выполнять поставленную боезадачу. Бомбы и РСы взял с собой тоже по недомыслию, пришлось использовать, по немцам, разумеется. Не конкретизируя. Только факты, по минимуму. Сообщил, впрочем, что Брестская крепость продолжает сопротивляться. Уточнив, уверен ли, и получив в ответ "да", политрук сразу бросился к телефону. Докладывать. Судя по стойке смирно, высоко куда-то. Интересная особенность, давно заметил, когда кадровые разговаривают с вышестоящим, всегда становятся во фрунт, хотя по телефону этого и не видно. Кроме наших. В нас же, в ОРР, наоборот, считалось особым шиком докладывать "строевым" голосом, комфортно развалившись на чём-нибудь сугубо неуставном. У стоящего тут же Толманова, ну, зампотеха, узнаю, что полк, в составе 14 машин и с Савченко во главе, отправлен приказом сверху штурмовать фрицевские колонны. В районе Слуцка. Оставалась только дежурная тройка. Во главе с лейтенантом Рябцевым. Петей. Оказывается, это у него уже второй таран. Железный мужик. Был.